Наташе достался хороший муж – весёлый, общительный, компанейский. С душой работал, с душой отдыхал. В компании, в кругу друзей у него всегда была наготове весёлая шутка. Олег привык быть в центре внимания. Наташа любовалась им и радовалась за него.

Уже через неделю после знакомства Олег привёл Наташу в свою квартиру и настоял на том, чтобы она осталась ночевать у него. Наташе не очень нравилось такое быстрое начало отношений, но она ни разу не пожалела о том, что осталась; несмотря на весёлый компанейский характер, Олег производил впечатление человека серьёзного.

Он снимал квартиру на пару с приятелем, приятелю cкоро пришлось искать другое жильё, Наташа и Олег начали жить вдвоём. Два года совместной жизни пролетели, как счастливый сон. Когда Наташа забеременела, Олег и тут повёл себя красиво: купил любимой букет цветов цветы и золотое, с намёком, кольцо. Наташа была счастлива. Не из-за свадьбы как таковой – она была счастлива, что ей достался такой муж. Лучший в мире.

Зимой у Наташи родилась девочка. Олег забрал жену из роддома с помпой – цветами, подарками и золотыми серёжками в красной коробочке – для девочки. Дома рождение нового человечка, как и положено, отметили с шиком. Потом родственники разъехались; молодожёны остались с ребёнком одни.

Девочка оказалась очень беспокойной. В девять часов вечера она, без всякой видимой причины, начинала кричать и могла кричать подряд часа два. Доктора не диагностировали никаких заболеваний, но всё равно Наташа не могла хладнокровно слушать этот крик и совсем измучилась, пытаясь успокоить малышку. Чтобы девочка не будила Олега своим криком, Наташа стала спать с ней в одной комнате – это помогало. Пригревшись возле материнского бока, малышка засыпала крепко и сладко. Но всё равно Олег был недоволен. Наташа заметила, что с появлением девочки он стал очень раздражительным. Утром он уходил с невыспавшимся видом, еда стала для него «невкусной», если он натыкался на немытую чашку на кухне, он мог вспылить и сказать: «Неужели нельзя было вымыть одну чашку? Ведь целый день дома!»

Наташа чувствовала себя виноватой. Действительно, она была целый день дома, но ничего не успевала. Время летело быстро, ребёнок требовал выполнения огромного количества операций, к которым у Наташи не было навыка. Наташа старалась, чтобы муж не испытывал никаких неудобств от того, что в квартире теперь маленький ребёнок. Она старалась так же вкусно готовить, как и раньше, и следить за чистотой. Она недосыпала, не смотрела телевизор, перестала говорить дольше одной минуты с подружками по телефону, но всё равно что-то в доме шло «не так». Наташа чувствовала это «не так», но понять, в чём её вина, не могла.

Катая коляску во дворе вместе с другой молодой мамой, Наташа стала жаловаться на то, что девочка очень плохо спит, несмотря на то, что она, Наташа спит всю ночь с нею рядом.

- Ты хочешь сказать, что ты спишь отдельно от мужа? – перебила её другая мама с заметно неуважающим выражением в глазах.

Наташа стала оправдываться, что это как раз и делается для того, чтобы муж мог спокойно спать, но не договорила и замолчала.

Наташа смутно чувствовала, что неуважительный взгляд соседки сказал ей больше, чем она могла предположить, думая наедине сама с собою. Всё последнее время она чувствовала себя такой уставшей и прибитой хлопотами, что мысль о сексуальных отношениях с мужем воспринималась ею как неестественная и тягостная. Но теперь она понимала: это несправедливо, что она полностью, с головой погрузилась в ребёнка, и уделяет Олегу так мало внимания. Теперь в его раздражении, резких словах и поступках ей чудился другой подтекст, но, измученная свалившимися на неё переживаниями, она не чувствовала в себе сил на то, чтобы быть ещё и любовницей, она чувствовала, что она вся, физически, переродилась за последние месяцы в какую-то другую женщину, женщину ранимую, хрупкую, безмерно любящую… но совершенно равнодушную к запросам и удовольствиям своего пола.

Наташе запал в душу красноречивый взгляд соседки, но она не могла переломить себя и получать удовольствие от того, что раньше было таким желанным! Олег, видно, тоже чувствовал, что жена уже не та, что раньше. Он стал каким-то грубым и равнодушным. К тому же Наташа стала замечать, что он как-то очень безразличен к девочке: не подойдёт к кроватке, не поагукает, не возьмёт малышку на руки. В те дни, когда Олег ходил на работу, жизнь в семье протекала более или менее сносно, но в выходные жизнь Наташи превращалась в кошмар. Утром Олегу хотелось спать, а девочка просыпалась в шесть утра. Наташа поднималась раньше всех и, приготовив всё необходимое, одевала девочку и увозила её в коляске на улицу. Но Олег, казалось, совсем не ценил стараний Наташи. Он не высказывал ей никаких претензий прямо, но если Наташа занималась с ребёнком, играла с ним, развлекая девочку весёлыми песенками и погремушкой, он бродил по квартире с хмурым видом, садился с недовольным лицом перед телевизором, недолго посидев, вставал и, видя, что Наташа «никогда не освободится», звонил какому-нибудь приятелю и договаривался с ним, что он сейчас приедет.

Если же Наташа просила мужа посидеть с девочкой две минутки, чтобы она могла вымыть голову или сделать что-нибудь на кухне, то возвращаясь в спальню, Наташа замечала, что Олег смотрит на малышку холодно, с каким-то непонятным брезгливым выражением, как будто это не ребёнок, а уличный котёнок, которого хозяевам подбросили без всякого на то разрешения.

Семья на глазах разделялась на две половинки, и Наташа понимала, что это «неправильно», но не знала, что сделать для того, чтобы было «правильно». Она не сидела без дела, совсем не уделяла времени своим личным делам и потребностям, но «всё было не так», и атмосфера в доме продолжала оставаться нездоровой и тягостной.

На майские праздники позвонила свекровь и сказала, что она готова «дать детям отдохнуть» и забрать ребёнка к себе – на все четыре дня. Когда малышку увезли, Наташа сразу почувствовала пустоту и тревогу: как девочка будет чувствовать себя в чужом доме, как она будет засыпать и просыпаться без мамы… Но физическая усталость, накопившаяся за 6 месяцев, быстро вытеснила из головы тревожные мысли; как только тот главный нерв, нерв материнства, ослабел в Наташе, тревожный душевный гнёт, под которым она жила после рождения ребёнка, начал "отпускать".

Как изменился Олег за эти четыре дня! Это был прежний весёлый, лёгкий в отношениях Олег. Он купил жене цветы, всё время обнимал её, смотрел любящими глазами и, когда она хотела идти мыть посуду, он сказал: «Да брось её. Иди лучше отдохни». И вымыл посуду сам. Для Наташи это был настоящий праздник! Казалось, что вернулся их медовый месяц и ничего плохого не было в их отношениях за последнее время.

На третий день Наташа начала скучать. Она уже привыкла к напряжённым, бессонным, заполненным хлопотами дням, и такая праздность была ей не с руки. Она тосковала за девочкой. «Олежа, - робко сказала она мужу утром четвёртого дня, - а давай уже поедем за Сашенькой». И она увидела, как весёлое лицо мужа застывает знакомой маской. «Что, соскучилась уже?» - сказал он сквозь зубы.

Наташе стало очень больно. Она ничего не понимала. Она думала: «Неужели у всех так?» Это правда, она не видела, чтобы с детьми на улице гуляло много пап, но мамы казались вполне счастливыми и довольными жизнью, не измученными, не павшими духом... Наташа ломала голову и не понимала, как им удаётся совмещать несовместимое, как удаётся выполнять всё то немыслимое количество операций и не терять при этом интереса к жизни, к нарядам, к мужу, к телевизору…

Как только девочку привезли назад, всё пошло по-прежнему. Олег был хронически недоволен и мрачен. Наташа сбивалась с ног, пытаясь угодить и одному, и второму. Но так получалось далеко не всегда. Постепенно Наташа свыклась с таким положением дел, свыклась с тем, что девочка мешает, муж всегда недоволен, а она всегда неправа. Её боль и растерянность немного притупились, спрятались в какой-то душевный архив. Наташа стала больше походить на куклу. Механически наряжалась к приходу мужа, старалась не подходить часто к девочке, когда муж дома и требует к себе внимания; не проявлять к девочке большой любви и не баловать её, когда Олег дома. Это помогало, в доме было спокойно… Но как же счастлива была Наташа, когда Олег уходил в понедельник на работу, и она могла потискать, прижать к себе свою девочку, своё солнышко, обцеловать её, и играть с ребёнком столько, сколько душа просит…

Накануне первого дня рождения девочки Наташа даже не задавала себе вопроса, будет ли отмечаться этот день, будет ли в доме праздник. Но этот вопрос задала свекровь, и, к удивлению Наташи, Олег ответил на этот вопрос утвердительно. Гостей собралось немало… Наташа сбилась с ног, чтобы успеть навести в доме порядок, нарядить девочку и наготовить побольше вкусного. Чтобы уделять больше внимания гостям, Наташа попыталась уложить девочку пораньше спать. Но девочка не хотела уходить из комнаты, где было так весело и было столько людей, она начала капризничать и лезла на пол с Наташиных рук. Наташа подумала, что не будет ничего страшного, если девочка ещё погуляет: так много людей, и ведь все они пришли ради неё… Малышка никому и не мешала: сидела в уголке на коврике, засовывала и высовывала шнурок из деревянного яблочка. Так продолжалось до тех пор, пока Олег не пошёл в другой конец комнаты за фотоаппаратом; наткнувшись на девочку, он злобно взглянул на Наташу, схватил ребёнка за руку и хотел отшвырнуть, как котёнка.

Наташа не успела даже привстать, девочку загородила сестра Олега.

- Ты что, - сказала она, - больной? Ребёнка напугал! Мы даже и не знали, что она в комнате, - такой тихий мышонок…

Она взяла девочку на руки, прижала к себе и как будто заслонила её плечом от брата.

Она отнесла ребёнка в спальню и играла с ней, пока девочка не захотела спать.

Гости веселились и разговаривали о своих взрослых делах, поглядывая иногда в работающий телевизор, и Наташа вдруг поймала себя на том, что её девочка на самом деле никому не интересна. Все поглазели на неё, как на львёнка в зоопарке, потыкали пальчиком и забыли тут же. Никому не интересно, как девочка научилась ходить, какое сказала первое слово… Интересно поесть и поглазеть в телевизор. И Наташа вдруг постигла секрет душевного спокойствия большинства родителей… детей растили, как котят, не вкладывая в них Душу. Этого ждал от неё и муж.

Между тем, на экране началась какая-то передача о животных, никто не смотрел её, но Наташа, ведомая каким-то шестым чувством, встала из-за стола и пересела поближе к телевизору. По экрану разгуливали неспешно пушистые, самодовольные, избалованные домашней сытой жизнью коты. «Самцы многих млекопитающих, - сказал приятный женскийголос, - иногда убивают своих малышей, чтобы прервать лактацию самки, ослабить у неё инстинкт материнства и тем самым побудить её снова к спариванию». Эта единственная фраза перевернула Наташе всю душу. Она оглянулась и посмотрела на мужа. Он, как обычно, был в центре внимания, рассказывая гостям забавную историю, и Наташа впервые заметила, как он со своими прищуренными от обильной еды глазами похож на сытого самодовольного кота…

Наташа почувствовала, что кто-то смотрит на неё и встретилась глазами с сестрою мужа. Ей показалось, что эта женщина – единственный человек, который понимает, что с нею происходит, и думает о том же, о чём думает она, Наташа. «Да-да, - говорил ей взгляд сестры, - теперь ты понимаешь?.. Да-да, все мы проходим через это… и ты, и я… Мужчинам дети не нужны, им нужны только мы – наши руки, наша нежность, наша любовь и – удовольствие. Дети мешают удовольствию, и мужчины от этого злятся…они не выносят, когда кто-то вмешивается в их беззаботную жизнь…»

Наташа с мольбой смотрела в глаза сестры, как будто просила, чтобы эти глаза не говорили ей того, что они говорили. Но теперь, после слов, услышанных в передаче, она не могла растолковать смысл этого взгляда иначе. Вся картина мира вдруг изменилась перед ней, и ей стало по-настоящему страшно. Целый год её мучил ответ на вопрос, почему Олег так относится к девочке, и ей почти удалось успокоить себя тем, что Олег, конечно, будет иначе относиться к девочке, когда та подрастёт…

Наташа тихо вошла в спальню и посмотрела на свою Сашеньку. Потом сняла с пальца кольцо, подаренное мужем, - она всё делала машинально. Машинально она открыла дверцы шкафа и осталась так, перед открытыми дверцами, не понимая, что она делает и зачем. Но потом она поняла, зачем она открыла дверцы. Она думала о том, какие вещи  ей нужно взять с собой, чтобы уйти от мужа.

Когда она осознала это, ей стало страшно. У неё такой хороший муж. Он сильный, работоспособный. Не пьёт и не курит. Кто поймёт её при нынешней неустроенной жизни? Да и куда она пойдёт? Квартиры у Наташи не было. Маленький домик у родителей в селе. Диплом педучилища Наташа получила, но ни дня не работала, Олег сказал, что «его жена работать не будет», и тогда Наташа гордилась этим. Пособие на ребёнка ничтожное, и где же в селе найти работу? Наташа представила себе, как малышка топает по деревянному полу, тому самому, по которому когда-то училась ходить и она, Наташа. И вдруг Наташе стало тепло и легко на душе. Она вспомнила, что в селе есть детский садик, едва ли наполовину заполненный, а со своим дипломом Наташа может устроиться туда воспитателем – и девочка при ней. «Как-нибудь, - подумала она, - устроится».

Наташа жила в страхе, в сдавленном искажённом мире 12 месяцев, но вдруг душа её распрямилась, и сказала ей: «Я хочу жить! Я хочу любить своего ребёнка! Разве это преступление?» Наташе казалось в темноте, что все те одинокие женщины, которые жили без мужей, и к которым Наташа всегда относилась как к чему-то такому, что с нею, Наташей, уж никак не может произойти, вдруг все вместе, с разных концов комнаты, заговорили с нею, и все они говорят одно: «Теперь ты понимаешь, - говорили они, - что мы одиноки не от того, что мы некрасивы или плохие хозяйки, а только лишь от того, что мы хотели любить своих детей. Любить по-настоящему…»

От этих видений, шевелящихся в душе, Наташе было страшно и одновременно она чувствовала, что та новая женщина, которая появилась в ней после рождения девочки и которую Наташа тщётно пыталась задавить в себе, подняла в ней голову и смотрит совершенно другими глазами на происшедшее. «Зачем мучиться, бояться, - говорила эта женщина, - если можно обойтись без этого? Зачем принуждать себя любить человека, которого ты больше не любишь, который стремится удержать тебя в тесной тёмной коробочке, в такой же, в какой живёт он сам? Только лишь потому, что все так живут?..»

Наташе было страшно, и она не знала, чей же голос ей, в конце концов, послушать. И она долго ещё сидела в темноте, слушая гомон и смех гостей из дальней комнаты. Потом она закрыла шкаф, поцеловала девочку и с холодной улыбкой вернулась к гостям. 

Потому что когда решение принято, остальное – легко.